Что мешает России развивать инновационный бизнес: мнения экспертов

29 октября было опубликовано ^[1] интервью Анатолия Чубайса, где он рассказывал про деятельность «Роснано» и в целом про развитие инноваций в России:

Не надо спешить, за семь лет не существует ни одной успешной страновой инновационной модели, кого бы вы ни проанализировали — Израиль, Южная Корея, Тайвань, Кремниевая долина, — 15-20 лет.

Я вижу сейчас заделы технологические и в реальном секторе, я вижу заделы в IT, если я правильно понимаю, почти никто этого не замечает — российский IT стал вторым экспортным сектором в стране. Первый крупнейший экспортный хайтековский сектор в стране — это военно-техническое сотрудничество, а второй – это IT.

Сегодня «Мегамозг» предлагает читателям разобраться в реалиях инновационного бизнеса России подробнее и ознакомиться с мнением других экспертов этой сферы.

В эфире ^[2] РБК-ТВ высказались директор Института менеджмента инноваций НИУ ^[3] ВШЭ ^[4] Дан Медовников, сооснователь компаний Parallels ^[5] и Acronis ^[6] Станислав Протасов и президент Национальной ассоциации бизнес-ангелов ^[7] Константин Фокин.

«Несколько лет назад была такая популярная тема, что это не Россия – сырьевой придаток Запада, а Запад – это технологический придаток России. Она имела право на существование в период высоких цен на нефть. Но сейчас, мне кажется, всем очевидно, что продвинутые колонизаторы со стеклянными бусами все равно у индейцев золото заберут», рассуждает Станислав Протасов.

Он приводит данные исследований PwC ^[8] и РВК ^[9]: в прошлом году российский венчурный рынок IT оценивался в $400 миллионов. Аналогичный показатель в Израиле составил $3,5 миллиарда.

«Поэтому нам безусловно надо развивать инновации. Конечно же, мы делаем пока достаточно мало», полагает господин Протасов.

Свой взгляд на ситуацию у Константина Фокина:

Мы, когда говорим об инвестиционной деятельности, говорим об этом с каким-то надрывом: это важно, нужно, это государственная задача. Мы забываем простую вещь – это очень естественный вид деятельности для человека, для компании по двум причинам. Первое – это крайне интересно. Второе – для тех, кто это делает успешно и профессионально, это крайне выгодно. [Поэтому], как самостоятельной задачи, развития инноваций практически не существует. Скорее, успешность, активность такого рода деятельности внутри экономики – это индикатор ее здоровья. И в здоровой экономике задача государства – не развивать инновационную деятельность, [а наоборот] – ее ограничивать. Здоровая – это, прежде всего, конкурентная [экономика].

«С моей точки зрения, государство ограничивающее рост IT-стартапов – это зло. Оно как раз должно стимулировать их рост», возражает господин Протасов.

«Но как раз тут государство и его ограничения, скорее мешают, чем помогают. [Например,] вывезти готовые изделия из России – это целая история. У нас очень много контролирующих вещей», сетует он.

«Эти сложности – вне самой инновационной сферы: уровень жизни, имидж страны, инфраструктура, границы», соглашается господин Фокин.

«Государственные венчурные компании регулируются законодательством, которое не имеет многих базовых принципов. Например, у нас в законодательстве нет понятия «допустимого риска». Представьте: венчурная компания с государственным участием вкладывается в стартап. Стартап прогорает. С точки зрения регулирующих органов, она растратила деньги», продолжает Станислав Протасов.

Из рассуждений Константина Фокина следует, что в случае здоровой экономики роль государства сводится к сдерживанию «аппетитов» бизнеса. Ведь развитие инновационного рынка, как и любого другого, не должно осуществляться в ущерб другим отраслям и экосистемам. Он полагает, что в России пока экономика нездоровая:

Институты, которые начали работать 5-7 лет назад, могут запустить многие процессы, но не могут закончить. Предполагалось, что то, что они начнут – технопарки, финансирование стартапов – даст импульс и дальше это подхватит рынок. Рынок не подхватывает: нет конкуренции в большинстве областей, нет понимания.

«Построили песочницу для стартапов – они там поигрались. За границу песочницы вылезли, а там – пусто», соглашается Дан Медовников, директор Института менеджмента инноваций НИУ ВШЭ.

«Мы упустили ядро любого инновационного процесса – главного игрока. Главный игрок – инновационный предприниматель. Предпринимательство в нашей стране не набрало критически важной массы. Даже не инновационное. Но успешный предприниматель – инновационный всегда. Человек хочет изменить мир, поэтому становится предпринимателем», продолжает он.

«Любая технологическая компания, которая пытается делать какие-то инновации, как минимум в сфере IT, должна быть глобально ориентирована. Российский IT-рынок – это 1,5%-2% от мирового. Ограничивать себя 1,5%-2%, а потом страдать от того, что в этих 1,5%-2%, условно говоря, «Газпром» и «Сбербанк», – это просто глупо», полагает господин Протасов.

По словам Медовникова, существующие институты развития бизнеса, созданные по аналогии с западными моделями, в России не эффективны. Одной из причин он считает отсутствие полноценного аналога Кремниевой долины в нашей стране.

Он также привел еще одну причину:

Те предприниматели, точнее небольшой их слой, который появился еще в начале 90-х и вырос без всяких институтов [акселераторов], имеют технологические бизнесы на миллиарды, и даже иногда десятки миллиардов рублей. Мне кажется мы их в своей инновационной политике упустили. Они – соль российской земли, и надо бы поактивнее работать именно с ними.

«Институты развития создают иллюзию того, что [в отрасли] много чего происходит. Стоит им отойти – завтра окажется, что король почти голый. Сама экономика вне институтов развития мало что производит», отмечает господин Фокин. По его мнению, один из вариантов решения проблемы – закрыть часть этих институтов, а также «Сколково».

«Почему у нас мало предпринимателей и стартаперов? У нас пока страна не очень привлекательная для инвестиций, и денег просто мало», резюмирует Станислав Протасов.

Автор: semen_grinshtein

Источник ^[10]