Не стой под грузом и стрелой

Никто не спорит с техникой безопасности в отношении электротока
Но не спорить с техникой безопасности в отношении ФСБ мы не можем

После задержания и ареста Ивана Сафронова приходится писать текст не об Иване Сафронове — поскольку мы не знаем о его деле ничего, кроме скупых подробностей, которыми поделился адвокат. По данным следствия завербован в 2012, в 2017 передал «секретные сведения о поставках вооружений России на Ближний Восток и Африку». Передал так насмешившим всех «чешским спецслужбам ^[1]». По «версии защиты» преследование связано с журналистской деятельностью, которой Иван уже не занимался на момент ареста. По состоянию на день ареста (7 июля) в уголовном деле было 7 томов материалов. Суд, скорее всего, будет закрытым.

В условиях такого дефицита информации обсуждать дело по существу бессмысленно — можно выражать солидарность или подвергать Сафронова остракизму, требовать справедливого и гласного разбирательства, молчать и даже политически спекулировать на произошедшем. Вариантов действия (и бездействия) достаточно, каждый выберет подходящий.

Интересно же поговорить осмысленно о том, как журналистам можно, хотя бы частично, уберечься от преследования за государственную измену.

Первое. Против журналистов играет то, что формулировки 275 статьи УК неконкретны — об этом много ^[2] говорят ^[3] профессиональные юристы. Помимо непосредственно шпионажа и «выдачи сведений, составляющих государственную тайну» иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям под госизмену подпадает и другое деяние. А именно оказание вышеперечисленным субъектам «финансовой, материально-технической, консультационной или иной помощи» в «деятельности, направленной против безопасности Российской Федерации».

Основных проблем при работе по темам похожим на гостайну две — во-первых, какие именно сведения относятся к гостайне не знает никто кроме тех, кто либо к ней допущен, либо её охраняет. Так, например, осуждённый в начале июля 20-го года за госизмену Владимир Неёлов передал ^[4] немецкой консалтинговой фирме данные о подготовке оперативных сотрудников ФСБ. Он частично признал вину, но указал, что не считал сведения секретными. Приговорён к 7 годам колонии строгого режима.

Во-вторых, доподлинно знать направлена ли во вред нашей стране та или иная деятельность могут разве те, кто эту деятельность организует. Журналистам довольно очевидно, что любая информация — закрытая ли, открытая может быть использована в самых разных целях. Видео тренировки спецподразделения можно смотреть и для изучения тактики и оснащения «вероятного противника», и для развлечения, и для подготовки сотрудников, скажем, полиции, которые по роду службы никогда не столкнутся с теми, на чьих занятиях проводилась съемка.

Темы, которые к гостайне не относятся никаким образом, могут интересовать иностранные разведки ничуть не меньше поставок оружия, чертежей ракет и «ихтамнетов». Тут уместно обратиться к историческому примеру — из рассекреченных материалов ЦРУ следует, что в 50-е годы управление очень интересовалось «Консервным заводом имени Сталина» ^[5] в Херсоне. Завод производил загадочную субстанцию Kabachkobaya ikra и прочие овощные консервы. Вывод из этого можно сделать простой — обыватель не в состоянии понять, какая информация может быть важна и нужна спецслужбам. И даже если 100 раз повторить, что в СССР царила шпиономания, что отчасти будет правдой, это не отменит того, что шпионы действительно были. Как и сейчас.

Второе. Как бы это ни было смешно, но существуют и иностранные разведки и, что для журналистов грустнее — контрразведка. И контрразведка тоже работает — ищет «коричневые пуговки ^[6]» или более привычные современникам «шпионские камни ^[7]». ФСБ ищет и шпионов «вражеских разведок», а также их информаторов, агентов.

Надо понимать, что хотя всех их будут судить за преступления предусмотренные одной главой УК (Глава 29. Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства) в работе разведки это разные сущности:

• Шпион: чаще всего гражданин иностранного государства, работающий на его разведку, занимающийся этим профессионально, организатор разведывательной работы на месте. Получение информации — его основная деятельность.
• Агент: полевая единица, работает как фрилансер за идею или вознаграждения. Получение и продажа информации для него — подработка.
• Информатор: источник сведений. Может не знать о том, что то, что он говорит, утекает в разведку. Любит болтать, хорошо разбирается в нужной теме.

Для ФСБ сами по себе шпионы, конечно, интереснее, их можно и обменять (а возвращение своих — важная составляющая деятельности разведок), и показать миру, продемонстрировав свою эффективность. Но их поимка часто сложна — их бережет собственное начальство, вывозит, работая на опережение, спасает и договаривается, если сделать ничего нельзя. С агентами и уж точно с информаторами (особенно теми, кто сам не понимает что он делает) всё несколько хуже. Большая сеть агентов и информаторов — это хорошо, но скомпрометированные агенты не нужны. В случае их спасения их нельзя забросить в другую страну, нельзя направить на обучение новых шпионов/разведчиков — они не профессионалы. Для разведки они ценный, но расходный материал. И, чем меньше о заказчике знает и понимает такой «информатор» — тем в большей опасности он находится.

Третье. Журналисты всегда были в списках приоритетных объектов вербовки. В основном потому, что такой «агент» всегда ценен не только и не столько «знаниями», сколько тем, что он — доступ к «широкому кругу лиц». Более информированные коллеги, спикеры, источники (особенно неформальные), те, с кем вы выпиваете в баре, вынося оттуда «эксклюзив». Да, вы не то что осведомлены — что вы там знаете — пару обмолвок, прямые номера личных телефонов. Вы просто что-то видели, слышали, подглядели в бумажку. В конце концов вы журналист, вы обязаны собирать информацию, доводить её до сведения общественности. Никто не оспаривает. Вы делали свою работу хорошо — вы привлекли внимание.

Необходимо пояснить про вербовку. Нет, это не всегда купля-продажа: к вам не подходит на улице человек с бутафорским носом и бровями и не предлагает продать Родину за мелкий или крупный прайс.
Чаще это будет приятный пиарщик, журналист, клерк из отрасли, который за рюмкой пива рассказывает как устроена у него жизнь, а потом ненавязчиво интересуется «А у тебя-то что? Нас вот эта тема интересует, ты там не слышал про них ничего?». После того, как в ответ на такой ненавязчивый вопрос ты открыл рот, твоё имя имеет все шансы появиться в отчётной папочке с формулировкой: «Имярек оказался ценным источником информации».

Шанс на то, что завербованный станет героем лихого шпионского триллера с тайниками, связными, шифрами и радистками — ничтожно мал. Walter тоже не дадут. На это учат специальных людей (см. выше: «Шпионы»). Учат шпионов и использовать других втёмную. Например, предложив непыльную работёнку — вы же очень компетентный эксперт, верно, что вам стоит написать небольшую справку о положении дел? Собрать информацию, проконсультировать «независимых исследователей», консалтинговую фирму. Платят хорошо, вовремя и с дедлайнами над душой не стоят, в отличие от опостылевших редакторов.

Самая очевидная роль журналиста в разведывательном процессе — это его использование как информатора. У него много работы, он занят в редакции, он не будет бегать и формировать сеть из других агентов и информаторов, у него есть постоянная занятость вне разведки.

Но благодаря своему тщеславию — а это самый любимый из грехов не только у дьявола, но и у спецслужб, они вполне могут оказаться источником информации используемым без их ведома. Ваш непревзойдённый опыт, квалификация, невероятное знание обстановки, умение собирать информацию так, как никто больше этого не делает — всё работает на вас и против вас. Профессия, нравы которой хорошо бы смотрелись под заголовком «Ярмарки тщеславия» Теккерея, располагает к вере в собственную эксклюзивность, которая подчас оборачивается удивительной близорукостью в отношении своих контактов.

Можно вспомнить множество исторических примеров — Рудольф Абель выдавал себя за художника, владел фотостудией. Конон Молодый был успешным бизнесменом, а Анна Чапман неуспешным. Все они были людьми приятными и интересными в общении для своих контрагентов. В современном не дивном и куда менее романтичном «новом мире» спецслужбы используют для прикрытия и набора информаторов НКО, консалтинговые бюро, частные компании и миллион других личин. Даже добросовестные, респектабельные международные организации могут быть использованы как инструмент, ширма, в результате чего возникают феномены, прозванные в народе «Врачи без лекарств ^[8] — ЦРУ без границ».

Четвёртое. Когда вам предлагают собирать информацию, неформально делиться ей, консультировать кого бы то ни было — это безопасно в одном-единственном случае. В том, когда вы уверены, что ваш контрагент — российские спецслужбы, которые действуют от своего лица и в интересах условной «службы», а не как агент-провокатор. В ином случае, соглашаясь на такую «работу» или даже просто идя на неформальный контакт подобного рода с людьми чьё происхождение не ясно, чьи интересы не понятны вам до конца, или понятный, но понятны ошибочно — вы вступаете в серую зону. Вызовете ли вы интерес у контрразведки — вопрос времени и иногда удачи, но не профессионализма, статуса и уверенности в собственной неуязвимости.

Пятое, хорошее. У журналистов есть прекрасное противоядие — сама профессия. Нехитрое правило: болтать вне работы поменьше и отправлять всю собранную информацию в статью, стол «на будущее» либо в мусорку — убережёт от многих бед. А всё, что сообщается «третьим лицам», если вы уж это делаете, уже должно быть напечатано и предано огласке. Говоря о значимости профессии, о необходимости доносить до общественности информацию, стоит помнить, что случайные люди — знакомые, коллеги, заказчики на удачно подвернувшейся халтуре, даже источники — не общественность.

Шестое. «Фу», но полезное. Учитывая «средние по больнице» настроения в профессиональном сообществе, нет надежды, что совет пойти и записаться на приём в ФСБ с рассказом о произошедшем после подозрительного контакта — сработает. Сотрудничать с органами у нас считается позорным, недостойным уважения. Но имейте в виду, что контрразведке в тысячу раз интереснее ваши контрагенты (см. «Шпионы» выше), нежели вы и, сообщив о странных заказах, сомнительных контактах, выведывающих информацию, и прочих просьбах «принести батон» — можно неплохо так подстелить соломки.

Было бы разумно, появись в каждой редакции плакат «Болтун — находка для шпиона» с непременной припиской, что для контрразведчика — это тоже находка, позволяющая влёгкую получить новую лычку на год раньше срока. Это помогло бы журналистам иметь более реальное представление об окружающей жизни ещё до ареста.